Александра Гейл - Дневник. Поздние записи [СИ]
Шону я отвечать не стала. И это полностью укладывалось в его представление об идеальной беседе — ее отсутствие. А домик Алины оказался прекрасен. Не слишком большой, не слишком маленький. Довольно типичный аккуратный двухэтажный коттедж. Светлый и солнечный. Я была приятно удивлена.
— Рад, что тебе нравится, но лучше поторопись, — сказал Шон, вылезая из машины.
Глядя, как Шон подхватывает все мои чемоданы, я решила прекратить игру в молчанку и спросила:
— Может быть, помочь?
— Иди вперед, — донесся до меня скупой ответ, и мне не оставалось ничего иного, как последовать совету, подавляя желание кое-кого ударить.
А, тем временем, нас встречали. К моему облегчению, Алина Шангер оказалась на Сергея совсем не похожа. Я не была уверена, что смогу жить под одной крышей с человеком, который бы напоминал мне этого ублюдка. Пусть даже чисто внешне.
— Проходи, Шон, — тепло заулыбалась она Картеру, однако тот повел себя с Алиной не более ласково, нежели со мной. И это немножко, совсем на каплю, смерило мою злость. — Карина, я так много о тебе слышала. — И да, говорила она по-английски. — Алекс очень хорошо о тебе отзывается, — улыбнулась она.
От ее слов мои глаза защипало снова. И, кажется, Алина это заметила.
— Ты, наверное, устала с дороги, давай я покажу тебе твою комнату? — предложила она. — Шон, пожалуйста, подожди здесь, я обязана напоить тебя чаем, — сказала она и снова улыбнулась. Я было удивилась, но потом вспомнила, что Аня встречается с младшим братом Шона, и решила, что, только возможно, для этого человека не все потеряно.
Оказавшись в комнате, я упала на кровать и моментально уснула.
Утром ко мне в комнату ввалилась Аня. Она, как оказалось, не подумала о разнице часовых поясов, потому очень удивилась, увидев меня спящей в час дня. Зато она помогла распаковать чемоданы. Но поболтать по душам нам не удалось, потому что я понимала очень мало из того, что она говорила.
К обеду (а в моем случае завтраку) пришел Джастин. Ему были очень рады. Памятуя о доброжелательном характере Шона, я поначалу отнеслась к визиту его брата с вполне обоснованными опасениями, но надеялась, что он, как и старший из Картеров, знает русский. Я просчиталась в обоих вариантах. Джастин оказался приятным улыбчивым шатеном, а русский язык он не знал совершенно. Они предложили мне посмотреть фильм. На английском. А потому я подрядилась помогать Алине на кухне. Мы с ней в практически полном молчании стали готовить. Тогда-то я и поняла, что отношения с австралийскими родственниками Алекса у меня тоже не сложатся. Это меня еще сильнее расстроило, и я взяла фотоаппарат и карту и пошла фотографировать Сидней. Правда еще до того, как переступила порог, Джастин вдруг вспомнил, что Шон мне передал письмо. Написано было по-русски, но таким почерком, что смысл я поняла не сразу. А значилось в нем:
«Сегодня звонил Алекс, спрашивал как у тебя дела. Перезвони ему сама, я понятия не имею, что ему ответить, пришлось сказать, что все в порядке. Это во-первых. Во-вторых, здесь все мои координаты, можешь заехать либо после восьми часов вечера, либо завтра днем. И купи себе телефон. Шон».
Откровенно говоря, я не была уверена, что успею к Шону. Потому что мне нужно много где побывать. Маршрут был проложен маркером прямо на карте. Аня и Джастин предложили меня сопроводить, но я отказалась. Они тоже не стали сопротивляться, что делать с девушкой, которая даже поддержать разговор не в состоянии? А я подозревала, что не смогу скрыть свое отношение к городу. Я начинала понимать ненависть Лизы к Лондону. Одно дело поехать самостоятельно, другое дело, когда тебя приговаривают к заключению.
Однако, как выяснилось, местные достопримечательности меня не манили, и потому я решила доехать до Шона в тот же день. Как оказалось, он жил на самой окраине города. Дом Шона был меньше, чем у Ани и Алины. Он явно жил один. Пока я осматривала улицу, пригласивший меня субъект показался на пороге. Я не представляла в каком месте может жить такой человек, как Картер, но, как выяснилось, свой угол он любил. Вещи, заполнявшие пространство, принадлежавшее этому человеку, были дорогими, неброскими и явно не лишними.
Когда мы расположились в гостиной, он поставил на столик чашку кофе, а мне не предложил, и я заскучала по русскому гостеприимству. Вопросов как у меня дела, как мне страна, как отношения с Алиной и всех прочих несущественных глупостей не последовало. Шон положил передо мной листок бумаги и сухо сказал:
— Твое расписание. — И пусть это было сугубо профессионально, даже грубовато, я была счастлива просто слышать родную речь. Я была готова умолять Шона не выгонять меня так сразу, просто чтобы была возможность с кем-то поговорить. Плевать даже на какую тему. Я чувствовала себя изгоем, я цеплялась за этот подарок судьбы. — Как у тебя с английский?
— Сдается мне, никак, — вздохнула я.
— Тогда сиди и учи. Я завтра приеду к Алине и попытаюсь понять, сколько ты знаешь в программировании.
Поясню в чем тут фишка: когда я поступала в университет, я не собиралась становиться лучшей. Я вообще плохо представляла, что делаю и на что подписываюсь. Но если бы я призналась в этом Шону Картеру, думаю, он бы прикопал меня под ближайшим сиднейским кустом. И Алекса рядышком. Потому что он уже тогда относился к привилегированной когорте программистов. Так называемых Бабочек Монацелли. То были хакеры, которые совершали перелет к месту назначения, выполняли «требования заказчика» и возвращались к себе. Именно за эти «порхания» их и прозвали бабочками. Бабочками, над которыми стоял человек по имени Манфред Монацелли. Ну а теперь представьте как прошел наш с Шоном «обмен опытом».
Внезапно свалившееся на мою голову изобилие свободного времени стало исключительно благодатной почвой для двух вещей: самообразования и самокопания. Раньше у меня были тренировки, друзья, Алекс, в конце концов. Теперь у меня были только равнодушная Алина, гиперактивная Аня, рядом с которой я чувствовала себя какой-то замороженной, Шон с психологической плеткой и целая гора иноязычных учебников. Потому я учила английский, чуть-чуть, для себя, занималась гимнастикой, фотографией, однако больше всего времени уделяла именно программированию. Я поверила Шону: чтобы сдать ему экзамен придется вывернуться наизнанку. У него был некий талант уличать меня в малейшем невежестве. Иными словами, критикой я была завалена по самые уши.
Однажды мы с Аней ухитрились разговориться, и обнаружилось, что у этого тирана-диктатора даже с отцом и братом отношения не складываются, что уж тут говорить о девушке, сиделкой которой его назначили?
